Моего знакомства с митрополитом Русской Православной Старообрядческой Церкви могло бы не состояться, если бы им не был владыка Андриан. Как человек, многие годы пишущий в газете «Коммерсант» о христианстве, я не понаслышке знаю, насколько закрыта была старообрядческая Церковь для прессы. Несколько коротких заметок в год об Освященных Соборах – это все, что удавалось опубликовать на страницах газеты. Предшественник владыки Андриана митрополит Алимпий был молитвенник и совсем не публичный человек, общаться с миром он не любил, а тем более с прессой.
Выходов на круг священнослужителей, поддерживавших после кончины митрополита Алимпия кандидату владыки Андриана. я не имел, да и структурно этот круг тогда еще не оформился. Все сведения о церковной жизни мне тогда удавалось получать только от уважаемого мною управляющего делами митрополии протоиерея Леонида Гусева – это был единственный источник информации. Поэтому мои публикации, предшествовавшие избранию владыки Андриана, его сторонники восприняли как предвзятые, а меня – как человек из другого лагеря.
Так считали многие, но не митрополит Андриан. Благодаря его позиции руководству Церкви хватило мудрости забыть обиды, прояснить позиции и начать сотрудничество.
Открытость митрополита Андриана после вакуума последних лет меня приятно удивила.
Наша первая встреча состоялась вскоре после его избрания. Она была недолгой. Я поздравил митрополита, подарил набор для вина с символикой ИД «КоммерсантЪ». Посмотрев на коробку с подарком, он меня спросил: «Надеюсь, это не бритва?» Так мы познакомились и заодно примирились, выразив обоюдное стремление к сотрудничеству.
Потом митрополит Андриан стал много ездить по епархиям, и еще раз мы увиделись только на Пасху. Тогда он подарил мне журнал «Церковь». Его рабочий график был плотнейшим, но время для общения, для представления своей Церкви он находил всегда.
У нас не было задушевных бесед с митрополитом Андрианом. все встречи носили рабочий характер. Владыка Андриан стал первым старообрядческим митрополитом, у которого стало возможным получать не только интервью, но и комментарии по злободневным вопросам недели и для газеты, и для журнала «Коммерсант-Власть». Последний раз я общался с митрополитом за неделю до его кончины. Президент собирал в Кремле совещание с членами президентских советов, в том числе и с членами Совета по взаимодействию с религиозными организациями по поводу формирования общественной палаты, и моя задача была – выяснить, знает ли он об этой инициативе. Я позвонил в информационно-издательский отдел митрополии, митрополит был рядом, и несколько минут мы поговорили, он ответил на все мои вопросы. Повесив трубку, я в очередной раз подумал, что раньше это было бы просто невозможно.
В церкви не любят слова «реформатор», но митрополит Андриан. на мой взгляд, был реформатором в самом лучшем смысле этого слова. Преобразования, сдвиг к открытости был необходим старообрядчеству, и этот сдвиг произошел, он был ощутим.
Митрополит Андриан хотел, как я это понимал, вывести старообрядческую Церковь в люди, и не случайно он стал первым главой РПСЦ, посещавшим официальные государственные мероприятия и приемы. Он присутствовал на инаугурации президента в Кремле, на пасхальном приеме в МИДе, на новогоднем приеме в мэрии Москвы, и, на мой взгляд, власть готова была идти на контакт со старообрядческой Церковью. Ведь власти не скрывают, что многое возлагают на религиозные объединения в плане возрождения духовности, патриотизма. Митрополит Андриан стал продвигать, представлять свою Церковь, показывать, что она есть, что у нее есть свой голос и лицо. После целого ряда архипастырских поездок по России, последовавших сразу после его избрания, митрополит Андриан был включен в Совет по взаимодействию с религиозными организациями при президенте России. Ему удалось договориться о сотрудничестве с рядом руководителей регионов. При митрополите Андриане старообрядческая Церковь вышла в свет, и у нее появились серьезные внешние связи, прочные позиции.
Митрополит Андриан был публичной фигурой, хотя, на мой взгляд, ему это было не свойственно, он так и не привык к своей роли. Он шел в мир, был в нем, встречался, разговаривал, но аппаратной, чиновничьей выправки в нем так и не появилось. Помню, когда в Рогожский поселок приехал мэр Москвы Юрий Лужков, митрополит Андриан был радушен, но скромен и стеснителен, как ребенок. Владыка не пользовался моментом так, как им обычно пользуются люди, принимающие сильных мира сего: в таких ситуациях всегда просят по максимуму. Тогда из светских СМИ я один попал на совещание по восстановлению Рогожского поселка и видел, что со стороны митрополита Андриана не было никакого напора, он не наседал, не требовал и даже не просил. Тем не менее, московские власти приняли решение восстановить исторический облик Рогожского поселка. Скромность митрополита Андриана поражала. Нигде и никогда я не слышал от него никаких воспитательных бесед и поучений, никаких претензий или недовольств. Только кротость, доброжелательность и смирение. Просто стремления его были в другом – вывести Церковь из 350-летнего подполья.
С 90-х годов в России для Церкви открылось много возможностей, но это время было упущено. Церковный корабль попал на мель, а почивший митрополит сдвинул этот пароход и выпустил его в открытое, бушующее море. Поэтому и сегодня Церкви нужно продолжать движение вперед, навстречу этому меняющемуся миру. Не подстраиваться под него и не растворяться, а находить общий язык, как искал и находил его митрополит Андриан.
Павел Коробов,
газета “Коммерсантъ”