И.Л. Солоневич
Так называемые “раскольники” умирали вовсе не за “раскол” и не за “ересь” – они умирали за древлее православие… В России если и не было религиозной реформации в строгом смысле этого слова, то была полуреформация Никона, которая разбила православный народ на две части: ничего хорошего”.
“Основным грехом России является ее собственная измена ее собственному национальному лицу. Измена эта проникла в Россию через ее правивший слой – то есть через дворянство. Была нарушена идея национальной индивидуальности внедрением иноземцев и иноземного влияния, отколовшего дворянство от самых глубинных корней русской духовной культуры. Кульминационным пунктом этого процесса была измена русскому языку и замена его французским”.
“В периоды великих потрясений Московского царства Церковь неизменно стояла на страже национальных интересов России и всей своей нравственной мощью поддерживала власть в минуты ее слабости. Сословное разложение всего русского национального строя отозвалось и на состоянии Церкви. Ее нравственный и государственный авторитет был принижен: сильная Церковь не могла бы допустить рабовладельчества, пор-нократии и цареубийств. Правящему слою нужно было слабое православие. Постепенно деградируя под синодским чиновьичьим управлением, церковная организация дошла до полного бессилия, так исчерпывающе проявившегося в 1917 году. Не было нравственного авторитета, небыло и авторитетных иерархов. Вместо патриарха были обер-прокуроры – до акушеров включительно, и вместо иерархов были юродствующие, карьерствующие или лакействующие чиновники духовного ведомства. Государство подорвало Церковь – и в роковую годину Церковь оказалась отсутствующей”.
“По русской национальной культуре Петр и его наследники прошли батыевым нашествием – от этого нашествия русская культура не оправилась еще и сейчас… Реформы Петра означали, в частности, ликвидацию всей культуры русского духовенства и русского купечества. Религиозная мысль России, придавленная полупротестантским синодом, застряла на протестантском богословии и на синодской канцелярщине, а купечество появилось на общественных подмостках только в качестве героев Островского, пока Ленин не добил его окончательно”.
“Петербургский период нашей истории был периодом неуклонной национальной деградации России. Взяв кое-что (очень немного) от европейской техники, Петербург продал русский национальный дух. Девятнадцатый век был веком непрерывного государственного отставания России от ее соседей и соперников…
Русская интеллигенция XIX века явилась следствием той части петровских реформ, которая угасила русский дух во имя голландского кафтана, которая поставила русскую национальную идею в учебное и подчиненное положение по отношению к национально и государственно отсталым идеям тогдашнего Запада.
…Кто начал революцию? Думаю, что принципиально ее начал патриарх Никон: первой инъекцией иностранной схоластики в русскую жизнь. Его поддержал правящий слой, жаждавший привилегий по шляхетскому образцу”.