Исходя из опыта уроков, полученных от великих для меня учителей-регентов: моего отца Михаила Федоровича и священника Пименова Леонтия Ивановича; ознакомившись с результатами исследований Бражниковым М. В. старинных знаменных азбук; и ознакомившись с «Русским знаменным пением» Кутузова Б. П. И «Историей богослужебного пения» Мартынова В. И.; хочу поделиться своим видением теории церковного знаменного пения с дорогими мне интересующимися вопросами этой области православной жизни.

Богослужебные мелодии, записанные крюками, рождались, как говорит Мартынов, в результате аскетического подвига. У Б. Кутузова знаменное пение – это звучащая икона.
Иоанн Богослов говорит: «В начале было Слово…» Слово первично. Мелодия же является для слова одеждой, ризой. Как Христос-Слово в своем преображении оделся светом, яко ризою, так и произносимое молитвенное слово одевается божественной мелодией, яко ризою.
Как красивая одежда украшает человека, так и мелодия украшает слово; та мелодия, записанная крюками, которая подобна мелодии ангельского пения, глубже открывает нам смысл молитвенного слова. Как одежда, висящая «мешком», так и безвдохновенная мелодия – непривлекательна.
Если распевщик видит в крюках ноты – его пение мертво! Крюковая стихера не поется «с листа». Знамя живо, оно не только содержит в себе определенный набор нот, оно имеет свой характер, свою душу. Оно есть часть пути по ступеням: вверх и вниз, длиннее и короче, звонче и глуше, вопросительнее и восклицательнее. Там и сдержанность и полет. Все ступени образуют единый путь путь от мрака к свету, от смерти к жизни; и блажены, идущие этим путем. И… «Блажени непорочнии в путь…»
Видя в знамени набор нот, «поя с листа», не вложишь душу в стих. Зная вещь наизусть (или почти наизусть), когда не думаешь о буквах, о количестве звуков, о высоте, когда видишь только душу знамени; тогда вложишь в исполнение свою душу, тогда тронешь души молящихся и представишь им слово в полноценном виде.
При изучении знаменного пения можно говорить о трисоставности знамени: во-первых – изображение, вид, начертание; во-вторых – развод, распев; в третьих – имя, характер, душа.
Графическое изображение видимо глазом. Развод изучается теоретически и выполняется звуком, воспроизводится. Характер – на уровне чувств зрится.
Знамена разделены на семейства (их три: крюки, статии, стрелы), группы (их несколько) и отдельные (одиночные) знаки.

Крюк. (1)* С крюка обычно начинается изучение русской знаменной нотации. От крюка получила наименование сама нотация – крюки. У старообрядцев в ходу всегда было словосочетание – «учить крюки».
В используемых для пения в церковной службе книгах встречается крюк четырёх видов: простой, мрачный, светлый, тресветлый.
Определения: простой, мрачный, светлый, тресветлый указывают на принадлежность знамён к четырем звуковысотным согласиям, из которых состоит церковных звукоряд (гамма) или, как мы говорим, «горка». Если привязать крюки к горке по принадлежности к согласиям, это будет выглядеть так: (2)
Понятия «мрака» и «света» применяются в названиях, кроме крюков, стрел и статей. Признаки «мрака» и «света» имеют еще подчашия.
Толкование «како поется» (из «Древнерусской церковной музыки» Бражникова):
Крюк простой. «Возгласити его мало повыше строки». (Строка – исходная высотная точка).
Крюк мрачный. «…паки повыше простого…»
Крюк светлый «мрачного повыше».
Крюк тресветлый «светлого повыше».
Крюк тресветлый с сорочьей ногой «вельми паки возгласити».
Крюк тресветлый с сорочьей ногой вышел из употребления с внедрением в крюковые тексты киноварных помет, обозначающих высоту звука в знамени.
Крюк обычно ставится на ударном слоге. Т.е., как в словарном церковнославянском тексте в каждом слове ударная гласная выделена знаком ударения, чтобы мы, неграмотные, не искажали смыла слов (держите и держите – совершенно разный смысл), так и в музыкальной фразе на местах ударений проставлены крюки. Из этого следует, что грамматический смысл крюка в музыке – это ударение.

Параклит (3) ставится в начале стиха у «красной строки». Параклиту приписывается символический смысл. Само слово параклит означает: Святыи Дух, сошедший на апостолов в пятидесятый день по воскресении Христа. Параклит имеет значение благословения всей певческой нотации. В толковании «како поется»: «А параклит в начале стиха, яко же светлый крюк возгласити». Разновидностей не имеет. Знамя подчиненного значения, т.к. не имеет признаков «мрака и света».

Если распеваемый стих, как правило, начинается с параклита, то оканчивается крыжем. Крыж (4) стоит над точкой и является музыкальным символом точки – окончания. Крыж имеет огромное музыкально-символическое значение. Он распевается в один звук произвольной продолжительности. Произвольная продолжительность звука предполагает долгое и постепенное его убывает, сведение звука «на нет». Такое распевание крыжа предусмотрено для того, чтобы конец стиха не обрывался, а чтобы на него накладывалось начало следующего стиха или возгласа; в результате чего вся служба происходит непрерывно (без пауз, которые «мертвят» (как отмечает Б. Кутузов) общественную молитву, тогда как «накладки» ее оживляют). Гласная слога, стоящего над крыжем, постепенно угасает…
Крыж похож на подножие Креста Христова, обращенного от нас. Когда Крест смотрит на нас, мы идем ко Христу, а когда Он развернут от нас, мы идем уже за Христом, как во время крестного хода. Крыж приглашает нас в бесконечность, в Вечную Жизнь. Видя крыж, как подножие Креста, мы поем победу Христа над смертью, не словами, а одним лишь единственным звуком.
Крыж употребляется как добавочный знак к другим знаменам.

Подчашие (5).Название подчашия носит и добавочный знак, применяемый к знаменам (6). М. Бражников считает, что подчашие произошло от крюка, у которого или по описке не проставлена, или стерта вертикальная черта. Подчашие имеет четыре разновидности по признакам «мрака» и «света», по которым можно определить высотное согласие исполняемой музыкальной фразы.

Скамейца (7). Толкование просто: «А скамейца прыгнуть кверху». Имеет разновидность, как скамейца тихая (8), у которой слева есть вертикальная черта, но меньшая чем у крюка. Эта вертикальная черта, по-моему, и является символом тишины, сдержанности.
Вертикальная черта имеется у крюка, параклита, стопицы, двух в челну, стрелы мрачной, стрелы светлотихой.
Эта черта – символ той сдержанности, которая является основой всей христианской жизни. Она указывает нам (наглядно) на недопустимость «козлогласования» и «понуждения естества на вопль», которые осуждены святыми отцами Церкви соборно.

Два в челну (9). Мягкокачковые. Имеют три степени сдержанности. Пропевать особенно воздушно, чуть дыша.

Запятая (10). Для запятой показательно низкое звучание с убавлением силы звука (против крюка). Запятая своим видом показывает на недопустимость «белозвучия», которое часть бывает при понижении тона у неграмотных певцов. Запятая похожа на колпак. Её вид сам говорит о том, что звук нужно «прикрыть». Звук не должен вываливаться изо рта, как картошка из ведра, он должен течь, струиться. Запятая с крыжем (10). Звук прикрыт, а душа – горе. Крыж вдыхает в запятую ассоциацию бесконечности пространства, бесконечности жизни…

Стопица (11). К ней не применяются понятия «мрака» и «света», т.е. имеет подчиненное значение. Стопица – единственное знамя, которое употребляется в большом количестве подряд. Пример: «Да исполнятся уста…» на Литургии. В толковании говорится: «А стопица едина или множество их –просто говорити», значит проговаривать текст речитативно. Стопица не имеет определенной, точной длительности звука. Думаю, что стопица с отсечкой даже не обязательна, а проговаривать утопичный текст медленнее или быстрее – зависит от характера данного произведения, смысловой нагрузки произносимой фразы или какого-либо речевого оборота или слова. Выбор за регентом. Пример: светилен Рожеству Христову. Третья строка снизу. Слоги И-СЕ-НИ-О-БРЕ (12). Если эти стопицы пропеть как крюки с задержкой – получается очень проникновенно. Это практика нижегородцев. Композитор – о. Леонтий Пименов.
Стопица с очком (13) часто распевается в два звука вниз через один, хотя “ломка» не показана. Так если стопица с очком с нотой «фа», за ней стрела светлая с «солью», то сочетания нот: фа-ре-ми-фа-соль (14).
Если нам дан какой-то мелодический рисунок, который мы должны наложить на определенное словосочетание, которое по слогам длиннее, чем наш рисунок; мы мелодию «разбавляем» стопицами, как водой вино, растягивая мелодию. И как доброе вино, разбавленное водой становится еще вкуснее, так и слово не теряет своей красоты от наличия стопиц.

Переводка (15) или «стопица с двумя очкы».толкование: «…овогда за голубчика поется, овогда переведется».
«За голубчика поется» тогда, когда стоит в середине слова. Например, в первом догматике второго гласа «Прейде сень…» в пятой строке сверху между слогами «щи» и «ся» (16).
«Переведется» тогда, когда она стоит между словами, там, где союз «И» или грамматическая запятая (знак препинания). Часто в конце слова ставится статия простая с нотой «ре», затем переводка, затем крюк с нотой «соль». «Перевод» заключается в том, что переводка соединяет два слова как союз. Она отнимает половину времени звучания у статии, находящейся в мрачном согласии; разбивает одну вторую полного звука на два звука и посылает вверх в светлое согласие. Не статия звучит перед переводкой в одну вторую, как записано в азбуке Калашникова, а переводка отнимает (!) у «мрака» половину времени и переводит (!) нас в «свет». Пример: Первый ирмос первого гласа, третья строка сверху (17). Переводка – это символ непрерывности молитвы. Распевщик на переводке не передыхает. При проглатывании переводки теряется мелодичность. Переводка – связка, звучит прозрачно.

Палка (18). Ставится перед хамило, перед кулизмой. Как бы предупреждает: «Далее необычный музыкальный оборот».
Палка – пристань, оттолкнувшись от которой, мы плывем по бурной реке попевки; и где мы пристанем – покажет глас.
Палка воздернутая. Толкование: «…гортанно поиграти, дващи двигнути». Против распева «двух в челну» предполагает бодрое звучание.

Дербица (19). Толкование: «А дербица подробити гласом вверх».

Хамило (20). В седьмом гласе не встречается. В остальных распевается различно (8 урок калашниковской азбуки). Гласная, относящаяся к хамило, поётся на втором и третьем его звуках, на первом же поётся гласная предыдущего слога.

Статии. Опорное знамя. В старину считалось умение распевщика расставлять статии. Можно встретить (М. Бражников) незаконченные рукописи, в которые певческие знаки еще не вписаны, а статии уже проставлены.
Само слово «статия» создает впечатление чего-то неподвижного, устойчивого (М. Бражников).
В употребляемых в наше время певческих книгах статии встречаются как отдельно, так и вместе с добавочными знаками: «сорочьей ногой», крыжем, запятой. Названия (имена) статей напрямую связаны с понятиями «мрака и света».
Статия простая (21) – фразокончательная. То есть среди знамён её роль похожа на роль запятой в литературном тексте. Перед переводкой звук ее несколько короче обычного.
Толкование: «А статия простая постояти мало», т.е. 1 звук в 4/4. «Аще ли статия простая с запятою (22) ино постои низко, аще ли с крыжем, вельми ниже постой» (23).
Статия светлая (24) – крепкозвучная. Имеет разновидность – статия светлая с сорочьей ногою (25). Толкование: «А светлая статия подержат высоко». «Аще статия светлая с сорочьей ногою ино вельми высоко держати» – принадлежит к тресветлому согласию.
Статия мрачная (26). Название говорит само за себя.

В отличие от крюков тресветлых статей нет.
Из вышесказанного видно, что в простом согласии статия имеет три разновидности: простая, с запятою и с крыжем; когда как крюк различается по высоте своего звука внутри согласия положением флажка на вертикальной линии или его отсктствием.

Статии закрытые. Имеют подчиненное значение. Их наименования не связаны с понятиями «мрака» и «света».
Один звук в 4 такта обычной статии в закрытой разбит на три звука: один в ½ и два по одной четверти. Получается три звука по времени звучания одного.
Часто в песнопениях, поемых «по напевке», статия закрытая выполняется в один звук для простоты. Опытный распевщик не будет распевать стопицу с очком, голубчик, статию закрытую полностью, скажем, в ирмосах канона храмовому святому каждую субботу на утрени. А в сам храмовый праздник не позволит себе выполнить вышеуказанные знамёна в один звук.
У статии малой закрытой (27) высотный диапазон от ноты «ут» до ноты «ля», а у статии средней закрытой (28) – от «фа» до «фа высокое». Статия средняя закрытая с тихой пометой (29) встречается с верхней нотой «ре», «фа», «соль». Распевается в два раза длиннее против статии без тихой пометы.
Почему же диапазоны малой и средней закрытых пересекаются? Потому что там, где меньше «кубиков» – меньше «света». Звук сдержаннее, нежнее. Где «кубиков» больше – больше восторга. Яркий пример разницы выполнения закрытых статей в словах «да помышляет». Стих «Да молчит всяка плоть», поется в Великую Субботу на Литургии (30). Если на средних закрытых «нажать», а на малых «отпустить», получим сильную музыкальную расшифровку, показывающую суетность и многообразие человеческой мысли.
Статии большой закрытой нет. На её месте статия светлая с облачком (31). В светлой статии четыре основных «кубика», закрыть уже нечем, поставили облачко. Ставится в тресветлом согласии. Можно предположить, что она более крепкозвучная, чем статия средняя закрытая.

Стрелы.
Первая в азбуке стрела – простая (или статия мрачная). Стрела простая родилась из статии мрачной. У статии удлинился верхний «кубик». Но! Положение стрелы «просто» соответствует положению «мрачно» для статии. Для стрелы возвышенное состояние статии – низко. Для стрелы понятие «мрак-свет» выше по гамме, потому что характер стрелы… – полет. Стрела стремится ввысь, стрела летит. Её сдерживают два «кубика» слева (статия простая). Они как груз у бумажного детского змея.
Условно горизонтальная черта стрелы превращается в луч стремительности под воздействием русского характера. Если византийский луч «лежал», то русский смотрит в небо (32).
Старший сын княгини Ольги – Святослав, так и оставшийся язычником, предупреждал врагов перед войной: «Иду на вы!» Эта русская прямота просматривается и в графическом изображении знамен. Не ползти, а стремиться ввысь. Это стремление видно в характере сказочного Емели. Не держите Емелю – не удержите. Он – дурак. А на дураках, как известно, свет держится. Дураки – те, которых не понимают, те, которые живут на шаг вперед.
Стрела – полет, динамика. Само имя знамени ассоциируется с полетом. У стрелы нет уже сдержанности крюка, устойчивости статии. Почти нет. «Кубики» статии почти у всех стрел присутствуют, черта сдержанности есть у стрел светлотихой и мрачной.
Семейство стрел – большее по количеству знаков, значит в нашей музыке радости и полёта больше, чем сдержанности. Мы радуемся Господеви с трепетом. Сначала радость – потом трепет. Трепет радости. Сдержанный восторг.

Итак, каков итог?
Если мы распеваем обычный крюковой текст, где каждый крюк имеет определенный развод, мы как бы находимся на твердой почве. И вот – палка, за ней кулизма. В нескольких знаках зашифрован мелодия, которую сложно привязать к ним конкретно позвучно. Мы уже не на земле, а в воде, в потоке гласа, управляем ладьёй постольку-поскольку, одним веслом, а нас крутит и вертит.
Фита. Мы оторвались от земли, летим. На нас действуют три силы: сила притяжения, сила подъёма и ветер. Большой обзор. «Красота совершенная». Не видно места приземления. Мы за границей, мы в четвертом измерении. Мы оттолкнулись от земли, мы в вечности, идем к ней, и она в нас.

Протоиерей Федор Моржаков сказал мне: «Крюки надо понимать условно». А я, смеясь, подумал: «Как условно, если в каждом знамени известно количество и длительность звуков?» прошло 20 лет. Оказывается, «условность» в видении души знамени. Она в отношении к крюкам не как к мёртвым знакам, а как к живым.
Ангелы поют не по крюкам. Знамёна – иероглифы, которыми для нас, земных, записано некое подобие небесной мелодии.

Б. Астафьев о знаменном пении: «…если скорбь, то не имеющая ничего общего с первичными страданиями.., будто здесь озвученные панцирь и броня.., тут нет изнеженных чувствований, тут лирика глубоких испытаний и героической железной выносливости и сопротивляемости.., мелодии выдержанные, наделенные упругостью пружины…»

Простите за неграмотность и ограниченность. Ваш диакон Александр.
г.Волгоград 2003 год.